книжный мир

Пустыня - огромные песочные часы

Книга Эфраима Бауха «Пустыня внемлет Богу»

Пустыня... Спасением в пустыне всегда будет колодец. Каждому колодцу обязательно дается имя, колодец живет. Эфраим Баух – имя колодца. Как вода утоляет жажду пустыни, так и слово утоляет жажду души. Как и Слово Творца, эхом отраженное в творении, несущее преображение, всегда достигает своей цели.

Эфраим Баух – русскоязычный израильский писатель. «Камень Мория» (1982), «Лестница Иакова» (1987), «Оклик» (1991) – неизвестные русскому читателю романы, написанные во времена «железного занавеса», запоздалые пророчества.

Описанное в новом романе событие хорошо известно миру. Наверное, потому, что Исход - это незаконченное, незавершенное шествие, поход человечества в землю обетованную. Вся история человека – Великий Исход. Пустыня Израиля – пустыня человечества – моя пустыня. «Исход – не просто переход. Это жизнь-странствие, кочевье души иудейской». В России тоже был свой исход, тоже был свой тиран-фараон, была своя пустыня. Пустыня как выражение пустоты духовной, в которой пребывали мы долгие годы. Сколько же времени займет наш Исход, если евреям понадобилось сорок лет, чтобы из рабов превратиться в народ?

Фигура романа «Пустыня внемлет Богу» - один из пророков мира, записавший данные Богом десять заповедей. Моисей. Его судьба сплетена, как та корзина, в которой он был найден младенцем дочерью фараона, послужившая ему, как ковчег, в далеком прошлом спасший Ноя и его семью. Свое первое имя – Месу - он носил до времен зрелости, в дни похожей на сон жизни в удушливых стенах дворцов и храмов страны Кемет. Страны, где правил тиран, где донос (сравните с СССР) был возведен в государственную политику. На шептунах держалась империя. Империя держалась на страхе. Теперь мы понимаем, что страх – это весьма ненадежное основание.

Неосознанным для Месу было желание вырваться из каменных лабиринтов, из страны, где мертвых любили больше, чем живых. Месу жил так, будто еще не родился. Даже косноязычие его проявлялось до такой степени, что он не разговаривал вовсе.

Родился Месу только после побега в пустыню. Дух кочевья, дух ничем нестесненной свободы возродил его. С новым именем к Моисею пришла новая жизнь. Он пугался этой новой непонятной ему, неиспытанной жизни, но в то же время краем сознания понимал иное предназначение, чем быть живой мумией в Египте.

Баух делает предположение, что служба сыска спровоцировала Месу. Никто не смог бы обвинить одного из принцев Египта в убийстве надзирателя, человек его положения не наказывался за такое преступление. Один из дерущихся евреев, которых пытался разнять Моисей, оказался доносчиком. Он сказал: «Кто поставил тебя начальником и судьею над нами? Не думаешь ли убить меня, как убил Египтянина?»

Моисей бежит в пустыню, туда, где дух свободы отголоском предшествующих поколений кочевников-хабиру вливается в его душу, завладевает его мыслями, и Моисей уже чувствует близость разгадки Сотворения, словно оказавшийся в центре мира.

Здесь мы находим у автора еще один художественный вымысел. Священник Мадиамский, чью дочь Сепфору Моисей взял в жены, был известен Моисею как жрец Итро, учивший и оберегавший его еще в стране Кемет. Итро был жрецом, который прекрасно понимал тайную суть государства Кемет, построенного на взаимных доносах и страхе, поэтому был вне государства, над ним, и поэтому был свободен. Именно его дочерей защищает Моисей у колодца в Мидиане.

Моисей водит стада по пустыне, и в то же время он путешествует по истории. Он проходит места, где Иаков видел лестницу в небо и где боролся с Богом. Моисей даже берет привычку подкладывать под голову камень, как это делал Иаков.

Пустыня не менее важный герой романа, чем сам Моисей. Пустыня предстает как огромные песочные часы, созданные Великим Часовщиком. Путешествие по пустыне – прикосновение к тайне Сотворения. Тайна эта сама открывает себя Моисею. И он уже сравнивает Сотворение с Всемогущим гончарным кругом, на котором творилось Сущее.

Пустыня воспитывает, пустыня учит. Именно там Моисей стал тем, кем стал. Там, в пустыне, он ведет с невидимым Собеседником диалог, который становится «насущным и единственным доказательством существования мира». Он понимает: «Бэрейшит бара Элоим…» - «В начале создал Бог…». Он вникает: «Свой мир хранят в сосуде души на огромных ладонях пустыни, вечно раскрытых небу». Он предостережен: «Самое опасное – это блуждающий в человеке дух отрицания и противодействия. На языке иврим «отрицающий и противодействующий» в настоящем времени – «сотен»; в прошедшем - «сатан» и как существительное – «сатана». Вот он мгновенно улавливает слабость души, раздувает мнимые неудачи, оборачивает в чары разочарование.

Здесь открылось и величайшее пророчество. «Царство же духа, созданное пастухом, пастырем, если когда-нибудь возникнет, будет вечно». Кочевники верили в царство не царя-деспота, сборщиков-грабителей, воинов-головорезов, но в Царство духа, где царем будет Пастырь. «Мы на пороге царства духа, с которым всем народам, и весьма скоро, придется считаться».

Пустыня сохранила разум Моисея и подготовила его к Встрече. Увидев несгорающий терновый куст, Моисей мог бы подумать, что от долгого одиночества сходит с ума. Но куст не сгорал, а Голос произнес: «Сними обувь твою с ног твоих, ибо место, на котором ты стоишь, есть земля святая». Пришло время призвания. Горящий, но несгорающий терновый куст. Бог показал Моисею, что он будет гореть так же, но не оставит после себя пепла.

Египет времен Исхода мало чем отличался от той страны, что когда-то покинул Моисей. Такой же фараон, но еще более тщеславный и жестокий, такие же дворцы, но еще более величественные и вознесенные над землей. Такая же толпа, кричащая: «Слава великому и верному другу народа!» и «Хвала и привет повелителю и богу нашему от каменотесов, воплощающих в камне его божественный образ!» Вам это ничего не напоминает?

Как бы выглядел в глазах народа фараон, вокруг которого создан образ силы и величия, если вдруг отпустил бы целое племя? Несколько параллелей и прообразов: советские фараоны тоже не отпускали евреев совершить алию, граница долгое время была закрыта. И дьявол противодействует человеку, пытающемуся совершить свой исход, выйти на свободу из рабства греха.

Змея, превратившаяся из посоха Моисея, - прообраз фараона. Бог сказал, что Моисей может взять змею за хвост, точно так же он возьмет за «хвост» фараона, и тот не сможет «ужалить».

Никогда еще от начала мира не было такого, чтобы целый народ ушел в пустыню, где его подстерегало множество стихий и опасностей. Они вышли «…из скрепленного столетиями порядка, из этой прочной кладки сопряженного гигантской дугой Приморья и Двуречья цивилизованного мира, органично притертого, внутренне связанного волчьими жилами подчинения и власти, всеобщей посредственностью, уютной плесенью покоя, привычной униженностью пополам с хлебом и мясом, но и уверенностью в завтрашнем дне, с этими городами и поселками, так целесообразно связанными между собой нитями дорог, рек и ручьев, из этого мира…». Но кочевье души иудейской, заложенное как память поколений, явилось спасением в пути.

Никогда еще не было такого великого переселения. Все народы, живущие вокруг пустыни, пришли в движение. Двуречье, давний враг Египта, отправило своих послов к фараону, чтобы побудить его уничтожить евреев; чужими руками они хотели устранить возможную будущую угрозу их цивилизации. Поэтому у Бауха рядом с фараоном появляется шарообразный человечек с блестящей лысиной, ученый из Двуречья, который называет Божьи чудеса лживыми байками, но ведет себя и армию фараона к неминуемой гибели. И вот уже воды Тростникового моря закрываются над головами гончей стаи фараонова войска.

А дальше - Моисей, пустыня, народ. И словно пыль от ног Бога - столб облачный и столб огненный, как око Его. Сам Бог идет в авангарде. Сам Бог ведет Свой народ. Впереди – сорок лет преодоления рабства.

Вспоминает Моисей Исход на горе Нево, вглядываясь в землю обетованную, в которую ему не войти. Но знает, что ждет его гораздо лучшее. В последний раз Моисей мысленно оглядывается назад, на весь тот путь, предначертанный и преодоленный, пройденный по пустыне, где спутники – ветры и песчинки. Но был ли одинок Моисей там, среди овец, и среди народа и главное - здесь, сейчас, на горе Нево? И чувствует ли себя одиноким Бог с того самого дня, как одним жестом руки Ева поднесла плод ко рту? Одиночество – состояние мира?

Тело Моисея так и не было найдено. Он не оставил после себя пепла.