культурный слой

Горизонты веры

После нашего ареста наступили восемь месяцев строжайшей изоляции в Лефортовской тюрьме, следствие, суд и приговор: три года лагерей общего режима. Затем - пересыльная тюрьма в Москве на Красной Пресне, краткое свидание с женой через решетку, этап в «столыпинском» вагоне, пермская пересыльная тюрьма, затем пересыльный лагерь в Соликамске. И вот теперь - этап дальше на Север...

В Москве, когда нас отправляли с Красной Пресни, уже чувствовалось дыхание весны, подтаивал снежок, а здесь, на Урале - еще лютая зима. Предыдущий этап заключенных, отправленный из Соликамска на Север за две недели до нас, на таких же открытых бортовых машинах при большом морозе, закончился плачевно: свыше двадцати заключенных получили сильнейшие обморожения рук, ног, лица. Многие из них остались инвалидами на всю жизнь. Впоследствии, уже в лагере, я видел некоторых из них. Особенно запомнился мне молодой заключенный лет двадцати, который с трудом передвигался по лагерю, опираясь на палку. Дело было уже летом. Обе ступни ног у него были черные, фаланги пальцев на обеих ногах постепенно отмирали и отпадали одна за другой. Иногда он сам срезал их ножом. А остатки пальцев несчастный кое-как забинтовывал всякими тряпками. Страшное зрелище...

А места, по которым мы проезжаем, такие красивые! Зимний лес, все покрыто белой сверкающей пеленой снега... Яркие солнечные лучи, по-зимнему холодные, пробиваются сквозь ветви стройных сосен и высоких уральских кедров с мохнатыми шапками наверху. Сегодня мороз терпимый: не больше 20-25 градусов. Снег под лучами солнца переливается голубизной и весь как бы светится. На ветках сосен и елей - большие пушистые хлопья. И все вокруг так чисто, бело и неподвижно, как в сказочном зимнем царстве. Удивителен Божий мир, красота Божьего творения! Как ароматен и свеж воздух, как прекрасно и беспредельно голубое небо!

Я смотрю на сидящего рядом со мной заключенного: худого, небритого, с густой рыжей щетиной. На голове у него зимняя шапка арестантского покроя, как шутят заключенные, «на рыбьем меху». Шапка мышиного серого цвета. И одет он в такой же серый, нелепого покроя арестантский бушлат. Просто пугало огородное! Да и сам я так же выгляжу. С этим человеком я уже немного знаком: его зовут Василий, он моего возраста, москвич, осужден на три года за драку в центре Москвы. Мы с ним еще в Перми, на пересылке, сидели в одной камере и беседовали о Боге. Василий тоскливо смотрит по сторонам... От мороза и ветра у него из глаз по небритым щекам медленно катятся слезинки, замерзая на рыжей щетине. Мне его жаль. Понимая, что его надо как-то расшевелить, ободрить, я говорю:

— Василий, смотри, как красиво кругом: какой удивительный зимний лес! И это все сотворил Господь Бог!

— Да ты лучше на себя посмотри! - отвечает он мне. - На кого ты похож?! Сжался весь от холода, голодный, а все твердишь: красота, удивительный лес! Холодно, замерзаем, а ты все: Бог, да Бог!

Мне действительно холодно, как и остальным заключенным на нашей машине, но на душе радостно и светло. При мысли о Боге как будто даже теплее становится: я знаю, Кто сотворил этот удивительно красивый лес, этот чистый снег и нас, людей. Это - Господь Бог! Знаю, что Он любит всех нас и предлагает людям добро, спасение и жизнь вечную! Об этом я пытаюсь рассказать своему товарищу: «Знаешь, Василий, этап - это еще не все, и конвой - не все! Есть над нами Высшая Сила - мудрая, вечная и любящая нас. В Евангелии есть один стих, самый важный, в котором выражена вся суть христианства». И я произношу замерзшими губами слова из Евангелия от Ин. 3:16: «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную».

Заключенные, сидящие впереди и рядом со мной, тоже слушают. Мой сосед справа, такой же холодный и голодный, говорит: «Странные вы люди, баптисты, всё о Боге говорите, да в свою веру агитируете!»

Холодно, очень холодно, но после темной и грязной пересыльной тюрьмы, с ее спертым зловонным воздухом, пропитанным табаком, такой резкий контраст - очутиться в зимнем лесу, хотя и под конвоем. Машины, переваливаясь с одного бока на другой, фыркая и чихая, еле ползут. А дорога вся занесена снегом, ее и не видно. Частые повороты, подъемы, спуски. И кажется, что машины пробиваются через первозданный, девственный лес, где еще никогда не ступала нога человека...